Вечно молодые

Антонио, как ласково звали его друзья-приятели, сколько помнит себя – всегда был душой компании. Девушки жадно летели на ясный огонь голубых глаз, благосклонно внимая перлам прихотливого красноречия. Он не был один. Никогда.

И даже в его нынешние срок четыре для стороннего наблюдателя картина внешне мало изменилась. Не один. И ни с кем. Непреходящий карнавал лёгкости бытия поддерживается им неукоснительно, как-будто в попытке подражания беззаботной манере итальянского какого-то старого фильма.

Так будет всегда. Не спорьте. Forever young. Глядя на него, ты веришь в счастливую возможность радостного существования, в исключительную привилегию красивого человека идти по жизни смеясь.

Вот это Анна попала. Умная баба, и так влипнуть. Знаете ли, любовь слепа...

В отставку она вылетела через пару недель. Антонио, отправляясь в горы, решил что душа должна быть налегке для встречи с высоким.

Питерский дождь как мог, помогал ей скрывать слёзы, но... лучше присесть.

— Хотите конфету? Шоколадная. Вы не пугайтесь, пожалуйста, моего вида. А конфета свежая, я сегодня купил. Яблоко не предлагаю, кислое, к тому же надкусано. Знаете, я сегодня с самого утра в хорошем настроении, — вот вышел подставить седую голову под небесную морось. Мне сорок семь лет всего, вы, пожалуйста, не отказывайтесь от конфеты, позвольте мне...

Анна рванула к подходящему троллейбусу.

— Манговое мороженное, пожалуйста. — Сквозь стекло можно безнаказанно разглядывать фигуры прохожих, читать по их лицам возможное развитие сюжета. Ей часто казалось, что она сама — персонаж не самой в этом мире интересной пьесы, но... как перебраться в другой спектакль не знала.

— Возьмите! — Рядом стояла девочка лет пяти с конфетой в протянутой руке. — Папа сказал, что вам это совершенно необходимо.

На подходе к дому сама собой как-то возникла мысль, что пьеса вполне может быть и не бездарна.

Но глубины проникновения в роль явно не достаёт.

Да и потом, лучше гор могут быть только горы. Другие.